Побледнев, сидящие наперебой начали убеждать меня взять выкуп. И то, что никогда-никогда, больше так не будут!!!

Как дома, честное слово. И благородные корни сразу забыли и свою неприкосновенность тоже. О, даже слезы у одного появились.

Стора с бардом, бывшие не в курсе, невольно подыграли мне.

— Милорд, но они всё же люди?

— Люди…?! Это как посмотреть. — я сделал вид, что раздумываю. — Но наказание-то какое-нибудь должно быть?

— Должно, должно! — при этом так судорожно кивая головами, что я подумал — оторвутся. Троица была на все согласна.

— Ладно, порка вас устроит?

— Да!!! — они были на все согласны.

— Развяжите их.

Надо было видеть, с каким рвением они выполнили задание. Они отхлестали друг друга с огромным усердием. Еще долго им будет больно, об этом вспоминать!

— Двинулись! — скомандовал я, и оставив троицу уже с ненавистью поглядывающую друг на друга, тронулись дальше на ярмарку.

Теперь можно не бояться, убийц. Им есть теперь, кому отомстить!

Глава 12

Разачаровательная

Мы выбрели на центральную площадь.

Даа…, я как-то ожидал большего, начитавшись книжек. Поскольку проскочили мы в город быстро и стараясь меньше светиться с нашим грузом, то было не до местных красот. Теперь я рассматривал картинку представшую перед моими глазами весьма скептически. Единственной достопримечательностью было то, что площадь оказалась мощенной. По ней шарилось человек двести народу, делая вид, что никто ничем не занят. Оглянувшись на спутников понял, что я неправ. У народа горели глаза. Лавки, почтенная публика, суета: все это производило на неискушенных впечатлениями моих спутников поистине магическое воздействие.

Ну что о площади? Если вы думаете, что передо мной открылась красивая и величественная картина средневекового Таллина или Праги, то нифига подобного. Из достопримечательностей присутствовали, здание ратуши — одна штука, тюрьма — одна штука, лавки разные — с десяток и бродячая труппа местных артистов, дававшая представление.

— Эй, а где же ярмарка? — спросил я стоящих сзади.

— Ярмарка за воротами. Кто же впустит в город такую ораву людей, — ответила Стора назидательным тоном.

— Ну чего тогда стоять? Двинулись!

Да…, что сказать…, конечно не восточный базар, но ничего так… ничего….

Никогда бы не подумал, что тут столько народу. Толпа вопила, гуляла, покупала, бранилась на разные лады и клялась. Однако, весело. Народ самозабвенно отдавался празднику — отдушине в череде скучных и серых будней. Пекли какие-то пирожки. Сновали лоточники предлагая всякую мелочевку. Лежали груды всяких овощей и фруктов. Веселуха.

Подозвав тролля, сунул ему с десяток монет и шепнул:

— Иди, развлеки девушку, купи ей чего-нибудь, — и вслух: — Гуля, прогуляйся с Гмыртом, ему надо купить сапоги, поможешь ему?

— Помогу, — стрельнув глазами в сторону Гмырта, ответила она.

— Ну а вы? — обратился к мнущимся за спиной бойцам.

— Чего? — сделали вид, что не понимают.

— Погулять охота?

— Оно конечно, хорошо бы.

Достал из кошеля и выдал им по паре монет.

— Гуляйте. Сильно не пить. Ждите потом нас у ворот. Свободны!

Радостно переглянувшись, они солидно двинулись получать свою порцию радости.

Тот, кто не заботится о своих людях, пусть не ждет, что позаботятся о нем.

— Ну, — я оглядел поредевшее воинство, состоящее теперь из Гоши, Сторы и Итора. — Кто что хочет? Понятно!

Нерешительное выражение лица девушки и гоблина показали…, «как страшно далёк был от народа» странноватый барон Ольт. Итор был сосредоточен и внимательно разглядывал толпу.

— Пошли…, погуляем!

Мое предложение встретило полное понимание среди тусовщиков, и мы двинусь зажигать, параллельно постигая прозу жизни.

Метров двадцать мы прошли спокойно, после чего слева раздалось угрожающее:

— Пусти нелюдь, а то хуже будет….

Спокойно повернувшись я увидел пацана с моим кошелем в руках, который он срезал пару секунд назад, как ему показалось, совершенно незаметно. Не успев насладиться радостью от обладания тяжеленькой добычей весом грамм в триста, был тут же схвачен бдительным гоблином за руку.

— Пусти, тебе говорят, а не то получишь! — голос пацана был полон праведного возмущения, а сам он безуспешно пытался вырвать руку из лап цепкого гоблина.

— Я тебе пальцы откушу! — в ответ прошипел гоблин.

Не зная Гошу, я бы поверил. Малолетний любитель чужой собственности не был знаком с творчеством Станиславского и поэтому не смог произнести его знаменитого «Не верю!». Он поступил проще: бросил кожаное вместилище для денег и в ужасе сжал руку в кулак. Он-то поверил! Оторопевший народ машинально глянул вниз, а Стора мгновенно подняла кошель и протянула мне.

— Зачем? Отдай ему, он ведь так хотел его, — мой голос был полон елея.

Тем более грубым диссонансом прозвучал гнусавый голос с явно блатными интонациями:

— Кто тут маленьких обижает?

Я наслаждался, ну все как дома.

Вся сцена была разыграна, как по нотам, и три любителя справедливости из толпы пришли на помощь «проклятому расхителю социалистической собственности». Материализовавшийся позади них Итор, что-то коротко прошипел в спины печальников о чужих бедах. Они мгновенно обернулись, он показал им замысловатую фигуру из пальцев и снова что-то коротко проговорил. Лично я ничего не понял, в отличии от троицы заступников. Они как будто стали меньше ростом, услышав его тираду.

— Извините господин, ошибочка вышла. Мы пойдем? — повернувшись ко мне, заискивающе проговорил самый мелкий из них и, видимо, самый умный.

— Конечно! — елея в моем голосе прибавилось.

— Гоша, отпусти мальчика! Вот и кошелечек его, — я протянул взятый у Сторы кошелек малолетнему мазурику местного разлива. — Бери, бери.

В полном умопомрачении он взял протянутую мной кису и моментально двинулся прочь, вместе с не менее обалдевшей от моих действий троицей — волочильных дел мастеров.

Народ вокруг меня смотрел на явно подвинувшегося умом барона и молчал. Первой не выдержала Стора.

— Значит подарка не будет? — в голосе еле сдерживаемые слезы.

— Солнце мое…. Я похож на идиота? — и неизбывная печаль в моем вопросе.

Взгляды всей троицы красноречиво подтверждали, что да.

— Эх! — в моем голосе задрожала непролитая слеза. — Никто меня не любит, никто не понимает….

Все наперебой кинулись уверять явно подвинувшегося умом барона в обратном. Я же подпустив в голос трагического надрыва, произнес:

— Движимый сочувствием к местным карманникам, — я трагически вздохнул и продолжил тоном деревенского дурачка: — Я не положил в кошелек денег, чтобы не развращать их легкоранимые души, а положил туда камешков….

Пару секунд стояла потрясенная тишина, в которой первым раздался кашляющий смех мастера-вора. Следом захихикали остальные, представив картину вскрытия добычи. Я же, стоя с совершенно потерянным видом, тяжело вздохнул и почти прошептал:

— Надеюсь, вы простите старика за это?

Хихиканье переросло в здоровый смех, к которому я с удовольствием присоединился.

Свой поступок с кошельком я объяснил гоблину и девушке на пальцах, потому что профессию карманника «из интересу» освоил, когда мне было восемнадцать.

— Гоша представь, идет по базару идиот барон, деньги которого привешены в каком-то дурацком кошельке, привешенном на веревке к поясу. Ты сразу видишь, где у него деньги и сколько. Остается что? Правильно толкнуть, отвлечь внимание… и отрезать добычу. Поэтому я с самого начала положил для добытчиков камешков, чтобы не расстраивать местных умельцев. Надо же дать почувствовать радость людям….

— А деньги? Вот! — похлопал себя по груди.

— Надо быть внимательным, — сделал вывод Гоша.